Неточные совпадения
Вздыхая, как уставшая лошадь, запахивая
на коленях поддевку, как он раньше запахивал подрясник, Дьякон
басил все более густо.
На генеральных картах этот остров не назван по имени; вся группа называется общим именем
Баши.
Часов с шести вечера вдруг заштилело, и мы вместо 11 и 12 узлов тащимся по 11/2 узла. Здесь мудреные места: то буря, даже ураган, то штиль. Почти все мореплаватели испытывали остановку
на этом пути; а кто-то из наших от
Баши до Манилы шел девять суток: это каких-нибудь четыреста пятьдесят миль. Нам остается миль триста. Мы думали было послезавтра прийти, а вот…
Надоело нам лавировать, делая от восьми до двадцати верст в сутки, и мы спустились несколько к югу, в надежде встретить там другой ветер и, между прочим, зайти
на маленькие острова
Баши, лежащие к югу от Формозы, посмотреть, что это такое, запастись зеленью, фруктами и тому подобным.
Теперь перенесемся в Восточный океан, в двадцатые градусы северной широты, к другой «опасной» минуте, пережитой у Ликейских островов, о которой я ничего не сказал в свое время. Я не упоминаю об урагане, встреченном нами в Китайском море, у группы островов
Баши, когда у нас зашаталась грот-мачта, грозя рухнуть и положить
на бок фрегат. Об этом я подробно писал.
— Еще б отказаться, —
пробасил Ракитин, видимо сконфузившись, но молодцевато прикрывая стыд, — это нам вельми
на руку будет, дураки и существуют в профит умному человеку.
— Во благовремении и при такой низкой температуре вино
на пользу организму послужить должно, — гулко
басил огромный протодьякон перед каждым лафитным стаканом водки, который он плескал в свой огромный рот.
Не знаю, какие именно «большие секреты» она сообщила сестре, но через некоторое время в городе разнесся слух, что Басина внучка выходит замуж. Она была немного старше меня, и восточный тип делал ее еще более взрослой
на вид. Но все же она была еще почти ребенок, и в первый раз, когда
Бася пришла к нам со своим товаром, моя мать сказала ей с негодующим участием...
«Ухватилася!» —
басил Петр Петрович и, несмотря
на больные ноги, все-таки немножко пошевеливал ими: родник веселости, видно, еще сильно бился в нем, не иссяк от лет и недугов.
— Так, так, так! —
басила богомолка. — Ой, я больно натоптала снегом, вон какая лужа течет из-под меня! — добавила она, взглянув
на пол, по которому в самом деле тек целый поток от растаявшего снега, принесенного ею
на сапогах.
С каким наслаждением слушала она мое чтение, или, лучше сказать, разыгрыванье трагедий, комедий и даже опер, в которых я отвечал один за всех актеров и актрис: картавил, гнусил, пищал,
басил и пел
на все голоса, даже иногда костюмировался с помощию всякой домашней рухляди.
И как с первого раза знакомился своими глазами Колесников, так своими с первого раза и навсегда убеждал Погодин; так и теперь сразу и навсегда убедил он только что пришедшего в чем-то радостном и необыкновенно важном. Заерзав
на стуле, Колесников в широкой улыбке открыл черные, но крепкие зубы и
пробасил...
Он усиленно шевелился, дышал громко, кашлял, чтобы ничем не походить
на покойника, окружал себя живым шумом звенящих пружин, шелестящего одеяла; и чтобы показать, что он совершенно жив, ни капельки не умер и далек от смерти, как всякий другой человек, — громко и отрывисто
басил в тишине и одиночестве спальни...
— А мне говорил о вас Асклипиодот, — добродушно
басил о. Андроник — это был он, — поглаживая свою седую бороду. — Вы совсем было нас без рыбы оставили… А каких мы окуней набродили с ним, во! — Отец Андроник отмерил
на своей пухлой, покрытой волосами руке с пол-аршина. — Ей-богу, так… А метрику Асклипиодот вам завтра же доставит, только вы уж Егору-то ничего не говорите, а то он сейчас архирею ляпнет
на нас, ни с чем пирог.
— Вишь, ведь потеха ему! —
пробасила она вполголоса и прошла
на лестницу.
Пять холодных и цепких костей сжали пальцы Ипполита Сергеевича; сверкающие серые глаза остановились
на его лице, и тётя Лучицкая
пробасила, внятно отчеканивая каждый слог, точно она считала их, боясь сказать лишний...
Иосаф, несколько прячась в воротник своей шинели, тоже
басил, стараясь смигнуть навернувшиеся
на глазах слезы.
— Ну да, ну да…
Бася прибежала
на берег, как фурия, схватила ее за руку и прямо потащила домой. Никогда не подозревала, что она может быть такой грубой…
На крыльце дома
Баси виднелась седая голова патриарха, и рядом г-н Мендель кричал что-то вдогонку, как будто заклиная неистовство толпы.
— Фрумэ-э… Ком а ги-ир… [Фрума… Иди сюда (евр.)] — Кричавшая прибавила что-то еще по-еврейски. Можно было понять, что прислуга
Баси получила какие-то решительные инструкции и готова пуститься тотчас же
на поиски. Фрума вздрогнула и двинулась было
на зов. Но Аня обняла ее за талию и нежно удержала
на месте. Девочка прижалась к ней, и ее круглые глаза опять посмотрели
на всех с испугом и вопросом.
Все это было уже давно, во времена моего далекого детства, но и до сих пор во мне живы впечатления этого дня. Я будто вижу нашу площадь, кишащую толпой, точно в растревоженном муравейнике, дом
Баси с пилястрами
на верхнем этаже и с украшениями в особенном еврейском стиле, неуклюжую громоздкую коляску
на высоких круглых рессорах и молодые глаза старого цадика с черной, как смоль, бородой. И еще вспоминается мне задорный взгляд моего товарища Фройма Менделя и готовая вспыхнуть ссора двух братьев.
Опять в город въехала коляска с иногородными евреями. Она была не такая монументальная, как та, что привезла рабби Акиву, и много новее. В ней, кроме ямщика, сидели три человека внутри и один
на козлах. Теперь, никого уже не спрашивая, — прямо подъехали к крыльцу
Баси.
Бася продолжала хохотать. Тетка с недоумением смотрела
на происходящее, понимая, что тут не отвлеченный спор, но еще не отдавая себе полного отчета в происходящем [
На этом рукопись обрывается. (Прим ред.)].
— Ну, надо о чем-нибудь говорить… Люди любят иногда послушать Басю.
Бася знает много любопытных историй. Вот, знаете, какая недавно была любопытная история в одном городе? Это даже недалеко от нас. Мм-мм-мм… Вы, может, уже слышали ее. Нет? Не слышали, как один ширлатан хотел жениться
на одной еврейской девочке… Ну, он себе был тоже еврей… Вот, как Фроим…
Прислуга
Баси наскоро закрывала ставни, и какая-то толстая еврейка, которой при этом мешали, ругалась и кричала, точно
на пожаре.
— Ну… —
Бася прищурила глаз и лукаво посмотрела
на молодого человека. Ну, я вам скажу… Этот господин, который похож
на вас… он очень умный, ух, какой умный… Только еще не очень… Зачем он сам надевал кольцо?.. Закон такой… Ну, это правда: если еврей даст девушке кольцо или что-нибудь ценное и скажет такое-то слово… Вы знаете?.. Ну, она ему жена… А если гой даст что-нибудь, а еврей скажет слово… Кто же будет муж?.. Этот гой будет муж?..
— Да, видела… И напомнила о дне рождения.
Бася немного помялась, но все-таки согласилась отпустить. Ей, кажется, совестно за ее грубость… И «этого» тоже видела, в другой комнате.
Бася лебезит перед ним, а он точно никого не видит, Фруму тоже не видит, а она смотрит
на него со страхом, точно это бука…
Между тем
на площади начиналось движение. Когда оба мишуреса, как сумасшедшие, выскочили из дома
Баси и побежали к своим дворам, оттуда стали появляться люди, быстро пробегавшие из дома в дом, исчезавшие в соседних улицах и переулках. От двора
Баси возбуждение разливалось по городу, разнося великую новость: рэб Акива находится в N…
В доме поднялась суматоха… Тетка послала к берегу прислугу с зонтиками и калошами. Она волновалась… Мне показалось, что
на ее половине я слышу еще чей-то голос, как будто
Баси. Еврейка, всегда такая спокойная, теперь говорила что-то непривычно возбужденно и сердито…
Бася была женщина умная. Ни
на другой день, ни в следующие дни, — никто в городе не говорил ничего об истории с импровизированным бракосочетанием. А еще через некоторое время она, как ни в чем не бывало, явилась к тетке с своим узлом. Тетка была ей рада.
Бася спокойно развертывала ткани, спокойно торговалась, и только, когда я вошел в комнату, ее глаза сверкнули особенным блеском.
Бася опять пытливо посмотрела
на тетку и продолжала...
В глазах
Баси на мгновение сверкнула гневная искорка, но тотчас же они опять загорелись веселым задором.
Когда ее опрятная фигура, приземистая и сильная, появлялась
на улицах, с квадратным, не очень объемистым узлом, перевешенным через плечо, то все знали:
Бася получила «новую партию».
Бася посмотрела
на него и вдруг
на ее лице заискрился такой веселый смех, что Дробыш несколько оторопел…
— Да, — подтвердил Израиль. — Дело сделано… Ты ведь знаешь, Фроим. Если
Бася упрется — она может вынудить развод. Но Эпштейн — коган [Коган (коен — первосвященник) — каста у древних евреев, потомки которой должны были в быту руководствоваться правилами, существовавшими для духовных лиц.]… Ему нельзя жениться
на разводке… Значит, во всяком случае Фрума от этого брака избавлена.
— Ба, ба, ба! Знакомые все лица! —
пробасил над самым его ухом голос Ардальона Полоярова. — Здравствуйте, Шишкин! Сегодня мы с вами еще не поздоровались. А ведь вы, кажись, господин Хвалынцев? — прищурился он
на студента.
— И к нам в лавку милости просим, —
пробасил купец-исполин Яков Панкратьич Столетов. — Возле флагов,
на самом шоссе в Скобяном ряду. Не оставьте!..
Сидели мы перед началом заседания рядом с Вырубовым, в коридоре, ведущем в зал. Проходит своей грузной и величавой поступью Михаил Александрович с кем-то из своих"подручных"и, указывая
на нас жестом головы,
басит...
— Извиняю! —
пробасил Деревяшкин и, победоносно взглянув
на всю публику, сел. — Я удовлетворен! Господин адвокат, прошу прекратить мое дело!
— Это лишнее, —
пробасил Денисов, — достаточно и сокращенных имен, а то как начну я кому «ты» валять, так под злую руку его же или ее же и выругаю. А если
на «вы» выбраниться, как будто, не так обидно…
Всего ужаснее казалось именно это глубокое безразличие. В свирепом сладострастии баши-бузука, упивающемся муками, все-таки есть что-то человеческое и понятное. Но эти маленькие, полусонные глаза, равнодушно смотрящие из косых расщелин
на твои безмерные муки, — смотрящие и не видящие… Брр!..
Взвод Лельки и состязающийся с ним взвод Оськи Головастова расположились
на покатой лесной полянке. Члены штаба разбились
на тройки для руководства состязанием. В тройке, которая должна была судить Лелькин и Оськин взводы, был Черновалов, потом еще какой-то толстый товарищ из райкома и
Бася (она давно уже была в партии).
Нина прикусила губу, еще больше покраснела, брови низко набежали
на глаза.
Бася хохотала.
Бася после работы поспала и сейчас одевалась. Не по-всегдашнему одевалась, а очень старательно, внимательно гляделась в зеркало. Черные кудри красиво выбивались из-под алой косынки, повязанной
на голове, как фригийский колпак. И глаза блестели по-особенному, с ожиданием и радостным волнением. Нинка любовалась ее стройной фигурой и прекрасным, матово-бледным лицом.
Нинка поехала в гости к Басе Броннер в село Богородское, за Сокольниками.
Бася, подруга ее по школе, работала галошницей
на резиновом заводе «Красный витязь».
— Так, Анна Аркадьевна, нельзя! Так может все дело рухнуть, а если нет, то наверно выскользнуть из наших рук;
на него в Москве многие зубы точат. Надо прежде всего достать денег, а затем сократить труппу для уменьшения расходов, —
басил Матвей Иванович.
Вскочили, смеясь и остря.
На пне, с листом бумаги и карандашом в руках, сидел Черновалов, подле него
Бася и толстый из райкома. По обе стороны Черновалова, лицом к противнику, расселись сражающиеся взводы. Во главе первого сидел Оська, во главе второго — Лелька. Вокруг кольцом теснилась публика.
Лелька в воскресенье зашла вечером к Басе. Расхаживая по неуютной своей комнате широким мужским шагом и сильно волнуясь,
Бася рассказала, как держался с нею
на работе Царапкин. Когда
Бася волновалась, она говорила захлебываясь, обрывая одну фразу другою.
По тем или другим мотивам активно участвовало в соревновании, вело массу вперед — ну, человек четыреста-пятьсот. Это —
на шесть тысяч рабочих завода. Были тут и настоящие энтузиасты разного типа, всею душою жившие в деле, как Гриша Камышов, Ведерников, Матюхина, Ногаева,
Бася. Были смешные шовинисты-самохвалы, как Ромка, карьеристы-фразеры, как Оська Головастов. Были партийцы, шедшие только по долгу дисциплины. Прельщали многих обещанные премии, других — помещение в газетах портретов и восхвалений.
Желающих явилось больше чем нужно. Ударная тройка отбирала тех, кто был получше в работе. Необходимо было прикрепить к конвейеру и Басю: она и работница была прекрасная, и великолепный организатор в качестве члена тройки, — ее наметили бригадиром. Но
Бася уже не работала
на галошах. С большими усилиями, с вмешательством партийной ячейки удалось добиться, чтобы администрация временно освободила ее от хронометража.